>>>Степь>>>
Откуда-то вдруг стал накрапывать мелкий дождик. Ада его не то, что ощутила - учуяла скорее. Травы, смоченные водой, давали совершенно другой запах, переставали горчить и отдавали чем-то мятным, тонким, то, что обычный человек и учуять-то не в силах будет. Дождь обычно приносил только хорошее, но сейчас Невесте его почему-то не хотелось.
Тряхнув головой, Ада огляделась. Бежала она без разбору, без оглядки, даже не заметила, как проскользнула сквозь резные ворота. Так что сейчас она с неизведанным интересом разглядывала небольшие холмики, украшенные трезубцами. Мысль о том, что тут мертвые покоятся, уже не пугала, а наоборот, даже как-то успокаивала. Мертвые они же к Матери ближе...
Решив дать усталым ногам отдых, она присела на землю, привычно поджав ноги к груди. Напротив возвышалась какая-то сторожка, но заходить в нее не то, что было опасно, а просто не хотелось. Кто еще знает, кто там живет. Вдруг "кабачник", гроза невинности Невестовой, потом еще от него бежать.
Одна была печаль, монетки по пути потерялись. Горько вздохнула Ада по утерянному сокровищу, пригодились бы они в Городе. Зато хоть немного трав уцелело, тоже запас драгоценный. А это вдруг что такое белеет среди буро-зеленых стебельков?
Бумажка.
Вместе с травами, она прихватила с собой еще и какой-то белый клочок. Каракули на нем  были непонятными, но интересными. Такие бумажки она иногда приносила отцу, так тот ворчал и посылал обратно, заставляя дочь на "ломаном человеческом" объясняться, что мол, не наука это степняков, на словах передавайте. Каракуль было немного, строчки на две-три всего, но был же в них смысл какой-то?
Интересно, все-таки.
На обратной стороне оказался набросок. Здание такое Ада помнила, оно в Городе практически одно было, чуть ли не в центре стояло. "Театр", кажется. Вот уж учудят люди, что им еще для счастья нужно... А тут еще и одонги нарисованы, только тонкие, гибкие, будто из Земли слепленные. Аж передернулась Ада от такого вида ужасного, не по нраву пришелся ей исковерканный вид.
Мгновенно была забыта единственная надежда на Исидора. Записка оказалась куда интереснее степной девице.
Вертя ее и так, и этак, она и принюхивалась, и присматривалась, и на зуб едва ли не попробовала. Нет, ничего больше тайного. И не узнать прямо, а любопытство-то гложет. А вдруг отец ее так обратно позвать решил? Чай, отнеси записку в Театр, да сама беги обратно, вернись ко мне? Или еще кто потерял-посеял?
Приглушенный звук шагов послышался со стороны входа. Ада, увлеченная своим занятием, на него поначалу и внимания не обратила. Мало ли кто шастает... Не сразу вспомнилось ей, что не около спасительной Степи она, а что сидит у выхода Кладбищенского, а тут тебе опасность на каждом шагу.
Сердце дрогнуло, осиновым листком тело задрожало. И, хотя ощущала Невеста силу приближающуюся, не менее ощущала и она то, что сила-то эта близкая, по духу схожая. Неужто муж-собиратель ее нашел-таки, рискнул и сюда сунуться?
А вот тут уж как обухом по голове огрели. Все, добегалась, допрыгалась, доигралась Невеста. Вернут тебя сейчас в теплую юрту, будешь каждый день под гнетом мужа сидеть. Не добралась до Исидора, а сама виновата. Нечего тут было сидеть, бумажки исследовать. Руки в ноги бы, да бежать, бежать в Город спасительный!
"Прими, Мать Бодхо, дочь свою обратно..."
А шаги переросли в нечто материальное. Теперь уж тень приближалась.

А сердце, сердце-то как бьется!
До истерики было недалеко. Ада, как сидела с травками на коленях, так и застыла. Пальцы подрагивают, листочки высушенные нежную кожу на них царапают. Вглядывалась девушка, что было сил, к каждому шороху прислушивалась. Да только не знала, чему верить - то ли инстинкту, то ли ощущениям. Вроде и страшно ей было, да только подсказывало чутье звериное, что свои пришли.
К чему Ада была готова - так и непонятно. Но уж явно не к такому "посетителю".
А тут - нате, вынырнула из ворот Кладбища девушка в черном балахоне. Выдает ее лишь лицо миловидное, белым облаком в темных одеждах мерещится. Но взгляд, взгляд! Сверкает из-под капюшона накинутого, так и впивается, так и душу вытягивает. Как завороженная встала Ада под этим взглядом, едва ли от поклона учтивого удержалась.
"Шабнак за мной пришла. Вот допрыгалась"
Но стоило вдруг заговорить существу, как дошло постепенно до Ады, что вовсе это не мифическая людоедка, а человек обычный. Уж слишком говор правильный, не изъясняются так те, что целыми днями в Степи-матери бегают.
Отпустило немного, холодная рука страха перестала горло сжимать. Теперь вот только неприятный осадок оставался: кто она такая, дама эта в балахоне, что тут забыла, и почему уж так Землей от нее веет?
- Могу и тут станцевать, - гордо вскинула голову Невеста, - но не перед людьми этот танец будет! - и ножкой для приличия топнула.
Уж кто бы танцы ни затронул, щелчок по носу уж получил бы непременно. Святое дело, куда там непосвященным вмешиваться.
С трудом Ада держалась. Решила, конечно, про себя, что терять уже нечего, раз родной отец отрекся, да только вот воздуху не хватало. Страшная особа рядом с ней сейчас стояла, страшная силой своей, но притягивающая - ни уйти от нее, ни ближе подойти.
- Сама кем будешь? - уже робко заикнулась Ада. - Местная? - добавила с затаенной надеждой.
"А вдруг она Исидора знает, подскажет уж..." - мороз пробежал по коже от такой мысли, но что поделать.

Отредактировано Ада (2012-11-06 17:00:12)

Захрипела дама в балахоне да смешался голос ее с голосом быков. Или это Степь-матушка так гудит? Кто знает-то...
Но послушалась ее Ада. Отошла на всякий случай поближе к ограде, опасливо ноги поджимать стала. И в самом деле, чего это она, на кладбище расселась, совсем стыд потеряла. И не знаешь уж тут, чего больше бояться: то ли упоминания Шабнак, то ли... то ли человека, что перед глазами твоими сейчас таким же и представляется.
Ай, ветерок ли холодный подул? Или это нутро невестино перевернулось?
"Травой?" - внимательно вслушалась Ада в замысловатое представление. - "Твирью ли? Уж не от бурой ли она сама пошла?" - появилось желание поближе придвинуться, к запахам прислушаться, да на ощупь потрогать, уж сделала едва заметный наклон в сторону дамы черной, как от запаха Земли и задохнулась, чуть ли не закашлялась.
Да кто ж она такая-то, дама эта? Уж не из Невест ли появилась, раз о чуждости своей говорит? Недоверчиво всмотрелась девушка, губы поджала, стебелек в руках повертела. Но тогда почему именно Земля, а не чистота Города? Уж знакомы Аде были те "свои", что за монету звонкую напоказ танцевали. Смыты были с них все запахи, безвкусными они были. А эта нет, эта как почва черная да плодородная.
Ох, вопросов-то много как, а все высказать и не получится...
- Саба, значит... - медленно повторила девушка.
Что-то неуловимое проскользало в голове, не могла она вспомнить. Вроде говорил как-то отец, что есть такая Саба Успнэ на отшибе Города, та, к которой в любую минуту бежать можно, что своих она под своим крылом держит... Но Аду он туда не посылал, все чего-то боялся. Значит, та самая? Уж не так она представлялась, не так грозно, не так сильно.
"Вот дурная, а. Здания городские, значит, запомнила, а людей, кроме одного-единственного Бураха, нет. Ай, молодца!"
Сообразила Невеста тут, что и представиться стоит.
- Ада, - не сказала, а выдохнула с теплым молочным воздухом. - А о тебе, - древняя уж была традиция уважительно своих не называть, - слышала, - подтвердила, хотела еще чего добавить, но не стала про отца упоминать.
Вздохнула тяжело, взглядом разрешения сесть попросила и, его не дожидаясь, на землю и опустилась серым перышком. Так к травам ближе, душе спокойнее. А вдобавок и подобрела как-то Саба, вон, даже улыбнулась. Тут уж и Травяной легче стало, хотя не отпускало ее еще чувство опасности. Но силы взглянуть в глаза Сабе открыто и без беспокойства уже нашлись.
- Оттуда буду, - махнула рукой, направление указывая. Уж раз своя, должна знать. - Сбежала я, - без намека на горе сообщила, как будто кровавой твирью делилась. - Бураха ищу, - опять же спокойно так. - Думала, знаешь ты, где найти его. Он же на месте не сидит, все по Городу бродит...
А за один день в каждый уголок заглянуть вот никак не получится, оценила уже Невеста свои способности.
Внимательным, требовательным взглядом на Сабу уставилась, мол, все выведаю, все равно все расспрошу и узнаю! Упал на голову Ады невесть откуда принесенный листок, мотнула она головой, как непослушная кобыла.

Почти бесшумно присела Оспина рядом с Адой. Невеста не без любопытства посмотрела на странный ритуал девушки - да-да, теперь уж разглядела Ада, что молода еще душой и телом ее собеседница, не приобрело лицо еще почему-то присущей людям возраста среднего угловатости. Только вот хоть и улыбается Саба, поджаты губы ее, вытянуты в нитку. Плохим Ада была чтецом эмоций, не по лица Травяная людей ощущала, но...
Беспокоится ли?
То ли от того, что Оспина оказалась почти на одном уровне с Адой, будто принизила себя, то ли от того, что сидели они близко, но тепло вдруг стало. А уж какой восторг внутри вспыхнул, когда пальцы девушки прежде незнакомой в причудливом танце со стебельками травинок сплелись! Неотрывно глядела на это занятие Невеста, чуть ли не с улыбкой.
- В Город, - невзначай так бросила, полушепотом. Уж не слишком-то жалуют там степняков.
Оторвалась от бесстыжего рассматривания плетения Ада, лишь когда Саба откинула капюшон. Волной рассыпались волосы, обрамляя лицо, еще белее, еще моложе его делая. Будь же Оспина Невестой, цены бы ей не было... Во всех ведь значениях.
"Твирь отцветет, значит?" - потянула носом воздух, задумалась. - "Нескоро еще..." - и улыбнулась мыслям своим. Нескоро, значит, красота увянет, нескоро ручейки-локоны с мусором смешаются. А там, вдруг забудется идея эта, а вдруг и Твириновая переубедить сумеет...
Вместе с незаметно пролетающим временем, росло и доверие. Первый страх, дребезжащий внутри, уже растаял, рассеялся, уступил место детскому доверию и наивности. То ли подругу разглядела Ада в девушке, то ли выговориться Невесте и раньше было некому. Ведь все-таки не покидало ее чувство, что, разговаривая с Оспиной, к самой Земле она обращается. Степь заменила Аде умершую мать, но не отвечала матушка, лишь колосками шелестела.
Нерешительно покачала головой Невеста.
- Заблудилась я. Слежки своих испугалась, - пояснила то, как на кладбище оказалась. А потом выпалила: - С посланиями раньше бегала, вот и знаю не понаслышке, что помогает он нам. Заступничества ищу.
Руки на груди скрестила, губы надула, брови нахмурила. Ни дать ни взять, тучка с дождиком пятиминутным на небе появилась.
- Не пойду за нелюбимого!
А внутренне уж сжалась, неодобрения ожидала. Глаза скосила - но нет, все также тихо улыбалась пока Оспина, не разразилась гневом и криками. Али пронесло?

Воздух удивительно чистым стал.
То ли Ада была такой особенной, то ли и остальные Невесты таким способом пользовались, но все вот девушка на ощущениях жила. Ума у нее, может, не так много, как у городских - те, мол, и начитанные, и воспитанные. Какой им тут запахи различать и на небо временами поглядывать, Землю слушать и шепот трав разгадывать. Но почти что животными инстинктами Травяная чувствовала - не то что-то. За секунду все переменилось. Как молния в чистом небе полыхнула.
Неужто и правда гроза приближается?
Камень на душу Аде свалился. Вздрогнула, в травы на земле пальцами вцепилась, ноготками в почву зарылась. Вроде отпустило немного. Что ж такое происходит? То смеяться хочется, то плакать... Не Оспина, душа загадочная, ли тому причина?
Старшину Оюна Ада знала по рассказам отца. Сама, правда, тоже пару раз встречалась - но тут уж голову ниже, прошмыгнуть так, чтобы не заметили и забыть поскорее о встрече дивной. Грозным был Старшина, представлялся он не то, что служителем Уклада - а олицетворением его.
И в самом деле, почему вдруг не к Старшине? Не потому ли, что Уклад при нем какой-то неживой? И не потому ли, что имя Бураха ценнее будет, чем имя Оюна? И не потому ли, что знала заранее Ада - отправят ее в юрту к мужу, а она ведь там сгниет, засохнет, как цветок дивный?
Многого Невеста знала, да говорить не все могла.
- И не прошу Бураха против Уклада идти, - нетерпеливо возразила она. - Он - Менху, - эхом повторила. - Он знает линии. Да, я не принадлежу себе, - без передышки сменила тему, - меня с детства этому учили. Но... - смутилась совсем, не зная, как объяснить можно. Впрочем, не объяснить, так показать...
Завалилась Ада на бок. На спину перевернулась, руки раскинула. Как змея извиваться стала, по земле катаясь, каждой клеточкой травы ощущая. Не Танец, нет, а так, лишь его подобие. Объединение душ, разума, желаний.
Широко раскрытые глаза, блаженная улыбка на губах и тихий-тихий, неземной голос:
- Земля мудрее всех. Я слышу ее волю лучше отца, лучше мужа, лучше всех одонгов. Не я ушла, а Земля меня увела.
Недолго еще лежала так Невеста. Встала только с трудом, виновато кривя губы. И тут же как в западню попала - потонула в глазах Оспины, ощутила невидимые путы. Но выдержала, вовремя на косу дивную переметнулась. Так и протянула руку, тонкими пальчиками пробежать по плетеному узору, но в последний момент, как от огня, одернула ладошку.
Выбор судьбы тут стоял непростой. Не могла Ада отказаться от матери Бодхо. Хотя внутри где-то и ругался противный голосок, подговаривал забыться, предаться такому желанному Городу, Невеста чуть ли не в обморок падала, что никогда больше не услышит позыва Степи, никогда больше влага ее тела не впитается травами.
Уж лучше смерть.
"Но ведь пересеклись наши линии с ней зачем-то. Оспина... своя ты, значит" - и заглянула Ада сама ей в глаза, ничегошеньки не скрывая. Как на ладони она, Невеста. Ни замысла тайного, ни дум непонятных.

Пропустила мимо ушей Невеста сказ об Оюне. Своя у нее правда, а обеты Оспины лишь укрепляют веру собственную, единственно правильную. И какой тут в слова Сабы вслушиваться...
После Танца отходить долго приходится, Мать ведь все силы, всю влагу живительную из тела тонкого вытягивает. А тут хоть и не Танец настоящий был, не лучше получилось. Недолго крепилась Ада, снова тяжело задышала, пальцами холодными висков коснулась, дабы гул в голове унять. Странно все это. Никогда раньше Степь так не отзывалась, всегда голоском тонким звенела, всегда Жила Бодхо грела. А здесь и холодно, и шум непонятный тело пронзает.
Там, где ей росчерком неаккуратных движений мазнуть, другим ведь наука тайная видится.
"Как при чужих Танец" - рукой Травяная за горло схватилась, пульс нащупала. Бьется сердце, пульсирует кровь, значит, жива еще.
Оспина? Но нет, сидит Саба как обычно, плетение свое разглядывает, то и дело голову с интересом вскидывает. Покачнула головой Ада. Хотя сомнений о своей новой знакомой у нее уже не оставалось, было что-то такое, что разгадать Невеста была еще не в силах. Да и, наверное, никогда не смогла бы узнать.
Дыхание выровнялось, говорить стало возможно.
- Платье? - растерянно переспросила, потом на одежду посмотрела. - Бери, - согласно кивнула. - К телу не прикасайся только, - напомнила, на всякий случай уж.
"Смотреть, руками не трогать" - шутила одна из уже городских Невест, что в кабак подалась. Тело - священно, принадлежит оно лишь Степи да травам. Те, что для мужчин танцуют, этот закон уже давно позабыли, но Ада следовала ему безукоризненно.
Мелькнула бритва в руках умелых да вдруг застыла.
Невесело Твириновая улыбнулась.
- Что сказать хочешь? - спросила у Оспины, на совет рассчитывая. - Обратно - нет пути, к Бураху - нет пути, - понятно уж, отворотили, - к Оюну - и тому нет. В Город, - выговорила, запнувшись, - тоже смысла нет соваться. Так что же делать-то? - и невзначай так, снова давая молчаливое согласие, кровавый подол дернула - уж на славу было сшито, крепко, просто так не оторвешь.
Впрочем, был ответ.
- К своим лишь податься... Найти в Городе кого из степных, - ошарашенная собственной догадкой, шепнула Невеста, - кто Уклад чтит и кто Мать Бодхо слышит...
А сама все глазом косит, точно спрашивает: правильно иль нет?

Хотя голова болеть перестала, и горло больше не опухало, гул в голове стоял немыслимый, от любого покачивания усиливающийся. Облизнула Невеста потрескавшиеся, солоноватые губы, в задумчивости переплела пальцы друг с другом. Даже не заметила, как бритва серебристой рыбкой в воздухе выпрыгнула. Очнулась от забвенья Ада, когда протянула ей Оспина что-то странно куколку напоминающее.
Уж на славу была игрушка сделана, точно копия. Невесты - они же все из трав состоят, из воды дождевой да из крови, такой, что в круге Суок найти можно. А тут - удивительное создание, ей-богу!
"А Сабе и подарить нечего" - со стыдом подумала Ада, не решаясь высказать это вслух. - "Вот получится, так принесу ей охапку трав душистых. Твирь на славу должна уродиться, если повезет, плеть выманить смогу..."
Отблагодарить пока могла лишь улыбкой искренней, детской, открытой. Как уж тут не радоваться - чуть ли не первый подарок, тем более, просто так, за не за что. За то, что существует. За то, что случайно тут оказалась.
Но тут же Ада вся в слух обратилась, стоило только Оспине вновь Уклад упомянуть. Хорошей оказалась собеседница, все просто рассказала, словно сама не то, что в Укладе жила - а была им.
- Не так сказала, - легко согласилась Невеста, признавая свою ошибку, но тут же снова смолкла, запоминая ранее неизвестных ей людей.
Учитель, значит? Нет, не помнит. Видимо, не заносило ее еще к нему. Оюн - понятно все с ним - и... Тяжелый? Это вот  что еще за зверь такой? Не тот ли, что Проектом Быков заправляет?
Боялась Ада всего того, что происходило. Раньше все проще было. Был Уклад - по нему жили. Были тавро - ими писали. Был язык - им говорили. Была твирь - ей кормились. Были быки - их чтили. Но чаще стала Невеста в Город вырываться, больше узнавать стала, больше думать. И оказалось тут неожиданно, что живет-то она не правильно. Что все по-другому уже давно. Права была Оспина, все с ног на голову перевернулось. Но от Тяжелого ли?
Горько усмехнулась Ада. Сама не лучше, что других обвинять. Отца ослушалась, от мужа сбежала, в Город страшный рвется. Мать Бодхо пока терпелива к дочери своей... или момента ждет, чтобы кару пострашнее выдумать, прямо к Суок в объятья затащить?
Вздохнула Ада, только спросить что хотела, как торопливо, горячо заговорила Оспина.
- Ольгимские, так? - чуть неправильно выговорила, ударение растянула. Ах, тяжелы же фамилии человеческие для языка степного! - Дочь, говоришь... А, была не была, - не без холодка неприятного согласилась, - веди.
При напоминании о кукле, подхватила ее, чуть не заигралась, тиская еще теплую от рук живых. Сложила девушка руки лодочкой, скрыла там куколку в алом, подышала на нее, то ли теплом дыхания согревая, то ли жизнь вдыхая.
- Ржаной будет, - неожиданно для самой себя, окрестила она куколку. - А ты вот кто, Оспина? Речи у тебя интересные... Будто все на свете знаешь, - не сказка, а присказка.
И как ребенок малый, подскочила, за краешек рукава широкого уцепилась. Царапнуло пальцы нежные тканью жесткой.